Тошнота усиливалась, и не от хамс. Все сходилось: Разгут, оружие, белоснежные плащи-сюрко, арфисты, торжественная процессия… Поразить или запугать. Акива был близок к истине, но тогда она казалась бессмысленной: на стелианцев белые плащи и арфы не произвели бы никакого впечатления.

Зато на людей…

— Ты не собирался идти войной на стелианцев, — прошептал Акива. — Ты намерен вторгнуться в человеческий мир!

73

Крик

Тьяго не сразу понял, почему ему стало трудно дышать и какое отношение к этому имеет странная резь в горле. Он нащупал рукоять, выдернул нож. Кровь полилась сильнее. Волк насмешливо посмотрел на крохотное лезвие. Наверное, его последней мыслью было: «Таким огрызком меня не убить».

Волк ошибся.

Его глаза заволокло пеленой, он обмяк и рухнул на Кэроу. Он попытался встать, но тут же упал снова и забился в конвульсиях, потом затих. Умер. Она убила Тьяго. Он лежал на ней мертвым грузом, тяжелый, неподвижный, липкий от крови. Стало очень тихо, хриплое дыхание Кэроу было слышно даже звездам.

Она сдвинула с себя тело и выползла, брезгливо отпихнув ноги Тьяго. Встала, пошатываясь, попыталась натянуть джинсы. Упала, встала снова. Руки бешено тряслись, одеться не получалось. Пуговица никак не застегивалась. Кэроу разрыдалась. Нельзя, немыслимо, чтобы пуговица осталась расстегнутой.

Застегнувшись, Кэроу посмотрела на Волка.

Он лежал с открытыми глазами, челюсть отвисла, обнажив кровавые клыки. Залитая кровью майка Кэроу почернела и липла к коже. Волк лежал в непристойном виде, обнажив свое… намерение.

Она убила Белого Волка.

«Он хотел…

Да всем будет наплевать!»

Он — Белый Волк, герой химер, архитектор немыслимых побед, сила и опора ее народа. А она — любовница ангела, предательница. Шлюха. На ее защиту встать некому: соратники погибли или отправлены на верную смерть. Зири не вернется. А Исса?! Что с ней сделали?

«Снова одна?»

Кэроу трясло, она судорожно пыталась вдохнуть, в голове было пусто и гулко. «Дыши, думай», — приказывала она себе.

Мысли путались, спазмы в горле мешали дышать.

Какой у нее выбор? Бежать или остаться. Бросить все — и тогда все химеры в Эреце погибнут, никто не спасет погребенные в Лораменди души. Или остаться… и что тогда? Тогда ее заставят воскресить Тьяго.

При одной мысли о том, что придется соприкоснуться с его душой, вернуть жизнь в эти блеклые глаза и когтистые лапы, Кэроу стошнило. Оба варианта невыносимы. Нельзя бросить свой народ, Бримстоун нес это бремя тысячу лет, а она за пару месяцев сломалась. «Твоя мечта — моя мечта. Вся наша надежда — на тебя».

Снова иметь дело с Волком? Ни за что! Но если Кэроу останется, ее заставят его воскресить.

Или убьют.

Ее снова вырвало, вывернуло наизнанку. От нее осталась одна оболочка, истерзанная снаружи и изнутри… тела бренны… Приступы рвоты не прекращались. Горло казалось ободранным. Когда ее хрипы стихли, послышался новый звук.

Шум крыльев. Совсем близко.

Ее охватила паника.

Они возвращаются.

— Вторжение в человеческий мир? — оскорбленно переспросил Иаил. — Племянник, откуда такие мысли? Разве это вторжение, если нас встретят с распростертыми объятиями?

Акива смотрел, не понимая.

— Да-да. Разгут заверил меня, что люди станут поклоняться нам, как богам. Они уже нам поклоняются. Разве это не чудесно? Я всегда хотел быть богом.

— Какой из тебя бог! — процедил Акива.

Он вспомнил человеческие города, поразившие миром и покоем. Прага… красивый мост… люди беззаботно гуляют, смеются, целуются при встрече… Марракеш… сумасшедшее столпотворение… уличные выступления, факиры… узкая улочка, где он встретил Кэроу… Они сломали косточку, и хрупкое счастье закончилось…

— Одного взгляда на тебя достаточно, чтобы все поняли, что ты монстр, — напомнил Акива.

— Ты про это? — Иаил погладил шрам и пожал плечами. — Для того маски и придумали. Людей ни капли не смутит, что бог носит маску, они с радостью отдадут мне все, что я захочу.

Чего же он захочет? Акива немного знал о человеческих войнах. Он вспомнил странное кафе в Праге, где на стенах висели противогазы, атрибуты прошлой войны. Люди знают, как отравить воздух и убить все живое вокруг, они могут изрешетить друг друга железом, пока лучник только натягивает тетиву. Разгут не обманул Иаила: люди действительно боготворят ангелов — не все, но многие. Их фанатизм окажется таким же смертоносным, как их оружие. Тысячелетняя война — пустяк по сравнению с тем, что сотворят с Эрецем человеческие технологии.

— Ты не понимаешь, что делаешь, — сказал Акива. — Ты уничтожишь наш мир.

— Я уничтожу стелианцев, дам начало возрождению Империи.

— Так все дело в стелианцах? Почему? Отправь к ним меня, как Иорам и хотел. Я буду твоим эмиссаром, соглядатаем. Я передам им твое послание — только оставь человеческое оружие людям, не приноси его в Эрец.

— Мое послание?! — издевательски воскликнул Иаил. — О чем мне говорить с огненноглазыми дикарями? «Я иду вас убивать»? Только глупец на это способен. Неужели ты поверил, что тебя вызвали сюда ради дурацкой миссии? Мне нужен был предлог, а настоящий повод тебе известен… — Он широким жестом обвел залитую кровью купальню.

Пока Акива планировал избавить мир от тирана, Иаил за кулисами готовил сцену для своих планов, в которых козлами отпущения стали бастарды.

— А если бы я не убил его? — спросил Акива. Тошнота и головокружение усиливались. Как он мог не заметить, что его тянут за ниточки?

— Какая разница, — равнодушно посмотрел на него Иаил.

Если бы Акива не убил императора, если бы он оказался верным слугой, ожидающим наград и новых поручений, — его бы все равно подставили.

— Ты стал убийцей и предателем, переступив порог императорского дворца, — пояснил узурпатор. — Твое деяние мне только на руку, у меня есть настоящий свидетель. Между прочим, служанка обязана тебе жизнью, а Эллад — смертью. Но не переживай, он был редким гадом, — с усмешкой заметил Иаил, невероятно довольный собой.

Азаил рухнул на колени, и его стошнило на забрызганный кровью пол. Лираз едва держалась.

— У нас есть сообщники, — заявил Акива. — Думаешь, никто не пойдет против тебя?

— А кто решится, если даже у тебя ничего не вышло?

Иаил прав. Неужели всему пришел конец? Неужели Акива так нелепо подвел и Эрец, и Кэроу?

— Жаль, что нельзя оставить тебя в живых, — заметил Иаил. — Маги мне нужны, но доверять тебе — дорогое удовольствие, ты меня почему-то недолюбливаешь. — Он картинно пожал плечами и перевел взгляд на Лираз.

Сквозь слабость и тошноту Акива почувствовал страх, гнев, беспомощность, но проступало что-то еще — твердость, сияние. Он очень надеялся, что сиритар возвращается.

— А тебе, красотка, я сохраню жизнь. Вот обоснуюсь в императорских покоях, мне понадобятся обнаженные прислужницы. — Он посмотрел на убитую девушку на полу и улыбнулся. Уродливый шрам побелел и вздулся буграми на носу и губах.

— Ему ты не доверяешь, а мне рискнешь? — хрипло рассмеялась Лираз.

— Нет, конечно. Женщинам доверять нельзя, а то можно поплатиться своей шкурой. — Он снова коснулся шрама и на мгновение перевел взгляд на Акиву.

Внезапно Акива понял, кто разрубил Иаилу лицо.

— А меня возьмешь в услужение? — с ленивой усмешкой поинтересовался Азаил. — Всегда хотел быть банщиком. К тому же я воспитанный.

— Ты не в моем вкусе, — ухмыльнулся Иаил.

— А твоя морда вообще никому не нравится. Хотя нет, мой меч желает познакомиться с тобой поближе.

— Боюсь, придется отказать ему в этом удовольствии. Мечи меня уже целовали.

— Заметно.

— Фестиваль, — внезапно сказал Акива. — Моя мать одарила тебя этим шрамом.

Акива тянул время, надеясь, что имя матери — ключ к сиритар.